|
|
|
|
ПИСЬМО о Викторе Семеновиче АНКУДИНОВЕ
|
6-го июня 1985 г.
|
Москва, Васнецов переулок
|
ЗДРАВСТВУЙ, ДИНА!
С января по сей день не в своей тарелке от болезней и утрат, да ещё всякого рода глобальных отрицательных мелочишек, имевших место в обозримом прошлом к обозримому будущему до… берёзки.
Семьдесят пять, семьдесят пять – обойма восьмидесятников.
Вечером 29 марта старший сын Виктора Семёновича Анкудинова (далее – ВС), Евгений сообщил: «Умер отец в Максатихе; брат позвонил из Донецка».
В Максатихе живёт вдовствующая, в бездетном одиночестве, старшая сестра ВС – Зоя (21.IV.1909), она перенесла тяжёлый инфаркт (IV. 84), живёт многотрудно без заработанной пенсии, городская жительница – в сельской местности.
С апреля 1984-го ВС еженедельно, а то и чаще, приезжал в Максатиху к сестре: в больницу и домой. Восстанавливал заботой и вниманием здоровье сестры, занимался ремонтом квартиры, работал в огороде, заготавливал топливо на зиму.
В первых числах ноября, тотчас по возвращении из Москвы с подарками к празднику, он приехал к Зое и почувствовал себя плохо. Зоя вызвала «скорую»; 280/140 – снято внутривенно, рекомендовано ПОЛЕЖАТЬ. На следующий день ВС отмахал 2,5 километра к поезду в Бежецк…
12-го ноября получил из Бежецка письмо. Адрес написан незнакомой рукой.
11-го ВС покинул «учительскую семинарию». Сбежал.
«Отхлопал» на пишмаше огромадное письмо мне, начало его <датировано> 12-м, окончание – 13-м ноября. Я получил его на Васнецовском 16-го. Такое же письмо я отхлопал 13–14-го <ноября>.
В нашей переписке часто случалось: письма встречались в пути, раскланивались, тряслись в почтовых кибитках, и редко преодолевали дорогу на третий-четвертый день, а всё больше на пятый-шестой, на перекладных, да с заездами.
Мы: старший сын ВС – Евгений, Михаил Степанович Лебедев (врач-хирург, уроженец Молоковской волости Бежецкого уезда) и я настоятельно рекомендовали и даже требовали внести «поправки» в поведение и образ жизни ВС, умерить его бойкость и физические нагрузки.
В январе 85-го все <снова> всё повторили ВС – порознь в Москве, когда он начал совершать внеплановую, почти стрессовую поездку по железной дороге к сыну Константину.
ВС подтвердил написанное в письмах и ещё раз объявил себя НЕМНОЖКО ФАТАЛИСТОМ и потребовал ПОДВЕСТИ ЧЕРТУ под разговором и рекомендациям о болезни, лечении и физических нагрузках.
Позднее мне стало известно: требование «подвести черту» он предъявлял всем, кто вёл с ним доказательный разговор о здоровье.
Одним из доказательств случайности «максатихинского эпизода» он упомянул, среди прочего, поход на лодке по Мологе: от Максатихи до Весьегонска – с внуком 12 лет и внучкой, хорошей спортсменкой 15 лет. Только дождливое лето прошлого года помешало полностью завершить этот поход.
Новый год – 1985-й начался у Анкудинова не гладко, продолжалась трёпка нервов. В январе он выговорился на Васнецовском переулке, о чём кратенько писал в письмах.
Волнительными, как всегда, были часы у Анкудиновых на Первомайском переулке в Бежецке 31-го декабря. Вот-вот легонько скрипнет калитка, и они, раньше чем Костя пройдёт десяток шагов к крыльцу, опережая друг друга, обнимут любимого сына.
Калитка отворилась утром первого января, в дом вошла жена Кости Римма с внучками. Трудно поверить в слова, сказанные ею:
– С Новым годом… Мы уже четыре месяца разведены с Костей, я обменяла тамошнюю квартиру на бежецкую.
Тягостно было Анкудиновым. Много лет в канун Нового года Костя приезжал в Бежецк на Первомайский. Любимый сын сидел за новогодним столом, и это стало традицией. А тут – утайка распада семьи, проклятый постфактум.
Зная многие подробности Костиного жития, я был искренне рад за ВС и всех причастных. НО… (опять это часто употребляемое в наше время, слово), НО в начале марта у Кости что-то происходит.
23-го марта Виктору Семёновичу Анкудинову пошёл бы семьдесят третий год. 19-го он должен был быть у Зои в больнице (у нее обнаружили опухоль) и 20-го вернуться в Бежецк.
В больницу он не пришёл.
Зоя, зная исключительную обязательность брата, попросила у врачей разрешения побывать дома. Приехала в сопровождении медсестры 26-го. Коммуналку вскрыли, Виктор мёртв. Определили: гиперкриз, смерть наступила 20-21 марта.
Короткой, обидно короткой была наша душевная дружба…
На столе – дневник-столетник, редчайший для нашего времени документ, автором которого был простой русский человек, проживавший некогда в Нечерноземной зоне во второй половине XIX века.
ДНЕВНИК ФЁДОРА ВАСИЛЬЕВИЧА АНКУДИНОВА
Первая запись 1860 года, последняя – 9 ноября 1907 года. Фёдор Васильевич – дед по отцу Виктора Семёновича Анкудинова.
Последнюю запись привожу полностью, опуская описание религиозных обрядов староверов.
Всё переписано мной как в подлиннике. Только выделил одну фразу прописными буквами. Да.
Для ясности: НИКОЛАЙ – имя Николая Алексеевича Костяницина, умершего в 1919-1920 гг. от сыпного тифа во время эпидемии.
И ещё: в доме Костяницина на Большой (ул. Карла Маркса) в 1906 г. размещалась редакция «Бежецкой газеты» социал-демократического направления. Вышло несколько номеров. Будучи зав. уездным архивом, я выделил из привезенного валом архива Бежецкой типографии несколько экземпляров этой газеты и отдал Василию Ильичу Смирнову. У себя хранить мне было негде: жил на койке у Румянцева, А.С. и в семье Неворотиных (Василия, что умер в <19>84 г. в Воронеже).
В 1973 г. приехал в Бежецк и более недели жил у Васи Смирнова. Спросил о судьбе переданных печатных материалов типографии.
— Нет, утеряны в войну, – был ответ.
Однако среди репродукционных фотоснимков на плёнке видел у Васи репродукцию с двух номеров той газеты 1906 года. Ухитрился и сделал контр-негатив, истратив на это целую плёнку.
Эпизоду с репродукциями, возможно, посвящу отдельное письмо, и только тебе, Дина.
Возвратимся к дневнику Фёдора Васильевича Анкудинова. Автор дневника, дед Виктора Семёновича; Яков Анкудинов – прадед ВС. Оба они – и Василий Яковлевич, и Яков Анкудиновы перед смертью жаловались на сильные боли «головы» и «у левой лопатки».
В «Дневник» занесены многие сведения о жизни не только семьи Анкудиновых, но и жизни города Бежецка, сведения о событиях в государстве и в других странах – со своими толкованиями. Например, «1892 – БУЛЬВАР БЛИЗ МОНАСТЫРЯ УСТРОЕН В АВГУСТЕ И В СЕНТЯБРЕ ДЕРЕВЬЯ ПОСАЖЕНЫ».
Из 16 упомянутых в «Дневнике» смертей – ШЕСТЬ младенцев, СЕМЬ – от сердечно-сосудистых заболеваний, ТРИ – в глубокой старости.
Прочитал «Дневник». Не он ли был причиной самообъявления ВС «НЕМНОГО ФАТАЛИСТОМ»? Безусловно, ВС много раз читал его и перепечатал в ноябре 1979 г. Но, возможно, я ошибаюсь в своем предположении.
Он с каждым годом убыстрял оформление собранного им краеведческого материала. Купил новую пишущую машинку со стандартным шрифтом, отвёз её в Максатиху, чтобы там работать – печатать окончательные тексты под фотографиями старого и нового Бежецка.
Редактирование части материалов, как говорят, происходило у меня на глазах; он был дотошен, требователен к слову и дате, к соблюдению объективной правды. Очень, очень торопился, ворчал и поругивал меня, когда я несколько задерживался с ответом на его вопрос.
Повторюсь: я предполагаю, что после внимательного и многократного прочтения «Дневника» у ВС сложилась убеждённость в том, каким будет его и с х о д.
Знать бы раньше полное содержание «Дневника» бежечанам и бежецким москвичам, глубоко по-иному они оценили бы максатихинский эпизод и госпитализацию ВС. Убедили бы его отказаться от фатализма.
В одном из писем, в ответ на мои сетования на жаркую весну 1984 г. он писал из Максатихи 18. V. 84:
Я счёл тогда: ВС возрастной гипертоник (а раз давно, значит, он и лечится!) – человек он с большой культурой, жизнелюб и активен в жизни.
В июне прошлого года он был у меня. Приехал за Улей, внучкой. Рассказал всё о лодке и снаряжении, и объявил ГОТОВНОСТЬ №1. Попытался уговорить ВС укоротить маршрут, упомянув о признании в майском письме о давнишней гипертонии и восьмом десятке – получил полный отлуп.
А КАК С «ДНЕВНИКОМ»?
Машинописная копия у меня на Васнецовском; она должна быть возвращена старшему сыну ВС – Евгению, канд. наук, геологу с вечными на всё лето геологическими полями, которого в феврале посетил гиперкриз. Евгений внешне, по складу характера – в отца.
Отдам его Ларисе Гургеновне – жене Виктора, женщине большой культуры, тактичности и деликатности. Скажу, п о ч е м у, почему только так.
Последняя ниточка связи с ЗЕМЛЁЙ БЕЖЕЦКОЙ ОБОРВАЛАСЬ. Другого внимательного, доверяющего, отвечающего открытой взаимностью, культурного, непредвзятого, знающего БЕЖЕЧАНИНА, влюблённого в свою землю, мне не найти.
ПОДВЕДЕНА ЧЕРТА.
Медленно движется лента магнитофонная, Царёв читает: «Свеча меркнет и гаснет…»
Здоровья тебе, ДИНА, здоровья АЛЕКСАНДРЕ МИТРОФАНОВНЕ*, всем, всем!
