БежецкийКрай

 

«Генеагенезис Шеманаевых»

 

Приложение 1

Примечания к Главе 3

 

 

Примечание 1

В «Своде памятников архитектуры…» этот дом Бардиных не упомянут.

Таким образом, женившись в 1848 г. на купеческой дочери, Бардиной Елене Алексеевне, и получив в приданое дом, Дмитрий Петрович стал посадским города Бежецка, а, следовательно, уплачивая подати, вошел и в купеческое сословие.

 

 

 

Примечание 2

Дружба Дмитрия Петровича с отцом Арсением из села Лозьево могла возникнуть при живописных работах во вновь построенной трапезной церкви Никиты Мученика. См. также примечание 7.3 к главе 2.

 

 

 

Примечание 3

1. По карте Тверской обл. поселок Язвище находится в 12 км на юго-восток от станции Спирово (между Бологое и Тверью). Информации о храме и поселке в Интернете не нашлось. Видимо Церковь не сохранилась.

 

 

 2. В «Народном каталоге православной Архитектуры», статья «Язвищи. ЦерковьТроицы Живоначальной»: «Старинный погост Язвищи находится в бывшем Крестецком уезде (Новгородская губерния), что ныне на территории Окуловского района. Его название, по преданию, связано с речкой Язвинкой, береговые откосы которой изрыты многочисленными норами лис. Некогда в Язвищах была деревянная церковь, построенная в 1763 г., и при кладбище небольшая каменная часовня. В селе устраивались ярмарки, на которые из окрестных деревень съезжалось до трёхсот подвод. Село росло, и деревянная церковь стала мала. В 1891 г. на средства богатых прихожан из числа местных помещиков и земских деятелей на месте старой церкви был построен новый каменный храм св. Николая Чудотворца и св. Благоверного князя Александра Невского. Освящение храма происходило в торжественной обстановке при большом стечении народа…».

Установить точно последнее место работы Дмитрия Петровича не удалось.

 

 

 

Примечание 4

«7 мая 1875 г. в Тверских губернских ведомостях сообщено: «Бежецкая городская управа объявляет во всеобщее сведение, что… по не обретению купеческого свидетельства на 1875: вдова Прасковья Степановна Архипова с детьми, А.М. Постников, И.А. Ревякин с сыном Иваном, Н.С. Самохвалов, вдова А.Т. Совкова с сыном, И.Г. Тыранов с сыном Алексеем, вдова Елена Алексеевна Шеманаева с детьми Александром, Николаем и Василием – предложением Тверской казённой палаты от 8 апреля 1875 года за №2716 исключены из купечества и зачислены в окладные мещан со 2-ой половины 1875 года». И.И. Климин. «Очерки по истории Бежецкого уезда Тверской губернии». Часть 1. Санкт-Петербург. 2002  г.

 

 

После смерти Дмитрия Петровича в 1860 году, Елене Алексеевне какими-то средствами удавалось поддерживать купеческий статус семьи до 1875 года. Видимо, для ее сыновей было делом чести вернуть семью Шеманаевых в купеческое сословие, это и состоялось в 1878 году.

 

 

 

Примечание 5

Фамилия живописца – Тырнов – это первоначальное родовое написаний фамилии академика живописи Алексея Васильевича Тыранова (1808–1859).

 Возможно, фамилия Тырновых была изменена, также как Шманаевых и Пошехоновых, где-то в середине 19 века.

Фамилия Тырановых упоминается во многих книгах и различных статьях по вопросам краеведения. В Бежецке проживали художники Тырановы и купцы Тырановы.

Интересный факт. В ноябре 2013 года в «ВКонтакте» нашел более 170 человек с фамилией Тырновых и только 15 с фамилией Тырановых.

5.1 – «Описание фотографий города Бежецка до 1917 года», Анкудинов В.С.

«Пройдем по благовещенскому переулку и повернемся к северу. Перед нами третий дом нотариуса В.И. Тугаринова (видимо, нотариальная контора была доходным заведением), построенный им в 1910 году и проданный или отданный в аренду Тырановым. Дом «носорог» прозвали это здание обыватели за причудливую крышу над углом». Может быть, Александр Дмитриевич проходил обучение живописи именно в этом доме?

 

 

5.2 – Книга «Повседневность русских городских обывателей», Каменский А.Б. стр. 59. «В документах XVIII века бежечане фигурируют, как правило, под устойчивыми фамилиями, позволяющими выделить крупные семьи и целые кланы, например: Неворотиных, Бардиных, Ревякиных, Поповых, Дедюхиных, Бурковых, Первухиных, Лодыгиных, Репиных, Тырановых и других».

Далее по тексту книги упоминаются:

– Лука Тыранов, бурмистр (1703 г.),

– Ф. Тыранов, избран земским старостой (1726 г.),

– П.Ф. Тыранов делает овчины и мерлушки, шьют мехи (1709 г.),

– Т.П.Тыранов зарабатывал на жизнь ростовщичеством (1724 г.),

– Т.П. Тыранов, купец оштрафован за ношение русского платья без галстука (1753 г.)

– С.П. Тыранов торговал ягнятами, мерлушками и кожами (1725 г.),

– Иван Семенов сын Тыранов, купец (1760 г.),

– А. Тыранов объявил за собой «слово и дело» (1728 г.),

– Михаил Тыранов, купец (1761 г.),

– Алексей ЕгоровичТыранов и т.д.

5.3 Перечислено много Тырановых и в книге Климина И.И. «Очерки по истории Бежецкого уезда Тверской губернии», например:

– В.Н. Тыранов работал врачом (1870 г.),

– Алексей Петрович Тыранов, городской Голова (1848–1850 гг.),

– Александр Павлович Тыранов, городской Голова (1854–1860 гг.),

– В.И. Тыранов, директор банка (1901 г.),

– И.И. Тыранов, мещанин пожертвовал 50 руб. на устройство пожарной команды.

5.4 Хорошо известен выходец из Бежецка художник – портретист и жанрист, один из наиболее одаренных учеников Венецианова, Алексей Васильевич Тыранов (1808–1859). Родился в семье бедных мещан. Трудно предположить, как сложилась бы судьба юного богомаза, не заприметь его бесспорный талант А.Г. Венецианов (1824 г.).

 

 

Более подробно о художнике пишет Г. Иванов: «Тыранов родился в Бежецке, в бедной мещанской семье ‹…› очень любил рисовать с детства, и брат его любил рисовать. Учился Алексей в Бежецком городском училище. Для продолжения учебы он уехал в Тверь. Но бедность заставила Алексея возвратиться в Бежецк. Они стали с братом работать в иконописной артели» (Знаменитые и известные Бежечане Выпуск первый. 2003 г., стр.58–59).

5.5 В «Своде архитектурных памятников…»На странице 387 упоминается цеховой мастер мещанин Александр Иванович Тыранов, который заново расписал первоначальную масляную живопись в церкви Спаса Нерукотворного в 1852 году.

 

 

На странице 524 упоминается цеховой мастер Михаил Васильевич Тыранов, который в 1832–1833 гг. написал иконы для иконостаса церкви Покрова в селе Шишково-Дуброво. Это брат портретиста Алексея Васильевича Тыранова.

Из двух последних упоминаний явствует, что в Бежецке существовал цех живописцев и что цеховые мастера организовывали обучение будущих живописцев. Возможно, учителями Александра Дмитриевича и были цеховые мастера Александр Иванович или Михаил Васильевич Тырановы. Где проживали Александр Иванович и Михаил Васильевич установить пока не удалось.

По «Своду архитектурных памятников…» упоминается 9 домов по разным адресам, которые были построены или принадлежали различным семействам Тырановых проживавших в Бежецке в 19 веке. Так, например: – Иван Алексеевич Тыранов (старший), потомственный почетный гражданин владевший домом 7/76 на углу Садовой и Введенской улиц и Иван Иванович Тыранов, мещанин владевший домом 19/16 на углу Красноармейской и Рыбинской улиц, возможно, и являются ближайшими родственниками Александра Ивановича Тыранова.

Василий Тыранов среди владельцев домов в Бежецке не упомянут.

5.6 Дополнение год 2013, июнь 22.

Источник. Владимир Сорокин «…Под древними крестами…» Бежецк 2013 г. Историко-Краеведчский альманах. «Бежецкий Край». Выпуск 6.

Погост Лобнево. Церковь во имя Рождества Пресвятой богородицы. Построена в 1808 г. Освящена в 1821 г.

Из архивного дела: «Обязательство священника погоста Лобнево Бежецкого уезда уплатить деньги Бежецкому мещанину М.В. Тыранову за писание икон» (ГАТО. Ф.468, оп.1, ед. хр. 1668) Обязательство датировано 4 августа 1823 г., известно, что в погосте Лобнево работали художники из г. Бежецка, где была иконописная артель.

Здесь речь идет о денежных расчетах между священником погоста и мещанином города Бежецка Михаилом Васильевичем Тырановым за написание икон в придельном храме. Нет сомнений что М.В. Тыранов это старший брат известного художника А.В. Тыранова. Алексей Тыранов «в юности занимался иконописью вместе с братом М.В. Тырановым». (Иллюстрированный словарь русского искусства. Энциклопедия мирового искусства. М.»Белый городок. 2001 г., стр. 476.)

И возможно, что придельный храм в погосте Лобнево братья украшали иконами вместе. Заметим, что документ «Обязательство священника» датирован 1823 годом, а с Венециановым А.Г., который пригласил его учиться в свою художественную школу, Алексей познакомился в 1824 г. Таким образом, во время подписания соглашения священника погоста Лобнево с М.В. Тырановым, Алексей жил еще в Бежецке, занимаясь с братом иконописью». В этом же альманахе на стр.17 записано: «В 1848 г. причт и прихожане погоста получали дозволение сделать стенную живопись и исправить ветхости».

5.7 Михаил Васильевич Тыранов, в формулярных списках чиновников Московского учебного округа за 1838–1841 гг. числится учителем рисования и чистописания уездного училища города Бежецка Тверской губернии.

5.8 Устюжна. Краеведческий Альманах. Выпуск 6(5). 2013 г.

 

 

«Главным украшением Вознесенского храма стали иконы, писанные маслом на холстах. Согласно бытовавшей в Устюжне легенде, иконы писали «помещик Линев и его жена-художница». По предположению С.М. Куликова – полковник Иван Логинович Линев. Однако в «Описи» 1849–1852 годов, сделанной, как уже говорилось, самим Л.И. Линевым, указан другой художник: «Образа все вообще писаны на холсте масляными красками художником академиком Тырновым [44]». Тырнов – одно из старых написаний фамилии академика живописи Алексея Васильевича Тыранова (1808–1859). Сын бежецкого мещанина Тыранов был учеником знаменитых художников А.Г. Венецианова и К.П. Брюллова. В начале 1840-х годов он являлся одним из самых модных художников Петербурга.В 1844 году из-за несчастной любви к итальянской натурщице «впал в ипохондрию, близкую к умопомешательству», и, «утратив способность к труду… очутился в нищете» [45]. Заказ щедрого по натуре Л.И. Линева был ему, по всей видимости, очень кстати.

В 1846–1849 годах Тыранов жил в Бежецке, а его родной брат, иконописец Михаил Тыранов, – в городе Кашине Тверской губернии. Возможно, что именно последний познакомил Алексея Васильевича с Линевыми, так как поместье отца жены Линева Марии Александровны находилось недалеко от Кашина. Немаловажным является и тот факт, что двоюродная сестра Линевой Александра Павловна Мезенцова [46] была профессиональной художницей, жила в Кашине и в условиях небольшого уездного города вряд ли могла не знать иконописца Михаила Тыранова.

Так или иначе, но Алексей Васильевич Тыранов получил заказ на украшение храма в имении Линевых. В 1849 году в письме к вице-президенту Академии художеств Ф.П. Толстому Тыранов писал: «…третий год тому, как я расстался с Петербургом. В течение года при помощи доктора я совершенно почти выздоровел… исполнены мною следующие работы: для вновь выстроенной церкви помещиком Линевым пять образов и по усиленной его просьбе исправлены несколько других в живописи» [47].

Если судить по данным «Описи», то в Вознесенском храме было не пять, как указал сам Тыранов в письме к Толстому, а более двадцати его работ. В чем же дело? Тыранов писал, что по просьбе Линева, кроме заново написанных пяти икон, им были «исправлены несколько других (образов. – Е.В.) в живописи». Таким образом, большая часть икон для Вознесенского храма была кем-то написана еще до того, как к этой работе привлекли  Тыранова . Однако уровень живописи не удовлетворил помещика, и он уговорил  Тыранова  исправить ошибки предыдущего художника. Академик выполнил просьбу. Линев в «Описи» почему-то не посчитал нужным называть фамилию автора иконописных работ, которые пришлось «исправлять»  Тыранову , а приписал все иконы кисти академика». Устюженский Краеведческий Музей Ф. 4. Оп. 1. К. 47. Д. 71/2 Л.3

Отметим еще один факт из этой статьи в Устюженском альанахе.

 «Некоторые изменения в интерьере собора были сделаны в первой половине XIX столетия. В основном они касались местного яруса иконостаса, где старая резьба и царские врата были заменены золоченым и посеребренным бронзовым декором. Эту работу выполнил в 1822—1834 годах бежецкий бронзовых дел мастер Иван Тыранов. Поновлял иконы в 1834 году устюженец Яков Бельтенев, а в 1849 году — бежецкий мастер Василий Степанов». Из этой фразы мы видим, что Алексей Васильевич возможно мог быть привлечен к работе в Вознесенском храме родственником Иваном Тырановым, а затем в 1849 г. привлекается бежецкий мастер позолотчик Василий Николаевич Степанов – свояк Дмитрия Петровича Шеманаева. Возможно, Дмитрий Петрович тоже поработал в Устюжне.

 

 

 

Примечание 6

Интересными являются, в связи с порядком обучения молодых иконописцев, воспоминания академика живописи Василия Максимовича Максимова, которые хранятся в отделе старинных рукописей Русского музея.

 

Портрет В.М. Максимова (1878, И.В. Крамской)

 

Эти воспоминания частично использованы в статье «Царский иконописец» опубликованной в журнале Мир Музея №6 за 2000 год, автор К. Озеров.

В январе 2007 года мне удалось почитать рукопись «Автобиографические записки Максимова В.М.» и сделать некоторые выписки из них, которые привожу здесь, предварив их короткой информацией из статьи православной газеты «Святыня» – «Святые обители Старой Ладоги».

 

 

При монастыре в1810 году в Тихвинском приделе Никольского собора было открыто сначала приходское училище для детей духовенства.

По подробному описанию в этом приделе стояло тогда 4 лавки и 10 ящиков наподобие сундуков, что, видимо, заменяло столы для занятий, а в 1841 году устроена школа для поселянских детей в каменном 2-х этажном здании.

Здесь получил первое образование художник В.М. Максимов (1844–1911), чей талант был замечен монахами и поощрялся ими вплоть до помощи в последующем обучении живописному искусству в мастерской известного петербургского иконописца Василия Макаровича Пошехонова и последующему совершенствованию мастерства в стенах Академии Художеств».

Василий Максимович так вспоминает о своем приезде в Петербург и поступлении на обучение в мастерскую В.М. Пошехонова:

«По письму Павла Ивановича Нечаева, дядя его Ф.Ф. Заморин принял нас хорошо и в тот же день (ноябрь 1855 г.) свел нас к своему знакомому иконописцу Василию Макаровичу Пошехонову. Пока Заморин был у хозяина в комнатах, мы сидели в кухне, потом проводили в прихожую, где я увидел своего будущего хозяина. Худощавый, высокого роста, с гладко причёсанными жидкими русыми волосами, с зеленоватыми косыми, злыми бегающими глазами, он произвел на меня отталкивающее впечатление, а когда стал договариваться с братом об условиях приёма учеников, каждое его слово как ножом резало.

Истовый маклак, он сумел доказать брату необходимость прожить первые два года по паспорту с письменным условием следующего содержания: Если ученик, проживающий у него на полном содержании не пожелает заключить контракт на дальнейший пятилетний срок – он обязан уплатить неустойку за содержание и обучение 240 рублей.

Брат Алексей на все согласился. У меня пробежал морозок по коже, слезы выступили на глаза, что заметил Пошехонов и сверкнув на меня своими косыми глазами, выпроводил меня вон из прихожей. Написали домашние условия так скоро, что я не мог в свою защиту ни слова сказать брату.

В кухне нас посадили за стол, я ничего не мог поесть, а брат плотно пообедал и стал торопиться на постоялый двор к лошади.

Прощаясь, он заплакал, а я охватил его шею и горько зарыдал, говоря, что мне страшно здесь, не оставляй, не забывай меня.

В это время подошла к нам толстая маленькая старуха и, тронув меня за рукав, сказала: «Перестань причитать, иди в мастерскую к хозяину». Старуха оказалась матерью Пошехонова.

В огромной мастерской стояло много столов с лежавшими на них образами, над которыми сидели наклонённые фигуры мастеровых.

Хозяин, увидев меня, сказал громко: «Вот вам новый мальчишка. Ты слушайся каждого» – сказал он обращаясь ко мне. Затем велел молодому человеку, очень симпатичному, старшему ученику дать мне дело с завтрашнего утра. Так началась жизнь у иконописца Пешехонова.

Спали ученики на полатях, устроенных одни над другими, на соломенных тюфяках и таких же подушках, если у кого не было своей пуховой или перьев. У меня, конечно, не было ничего взято из дома, хотя у мамы подушек лежал огромный ворох в клети.

Вставали в 5 часов утра, в шесть пили чай с пеклеванным хлебом, затем шли каждый на свою работу.

 Меня заставили тереть на плитах краски, дали светлую охру, показали как надо начинать, собирать шпахтелем, узнавать готовность и т.д. Работа страшно утомительная, к полудню я устал, едва держался на ногах, водил по плите курантом вовсе не прижимая. Это заметил один из мастеров – Ксенофонт Сампсонов (Ксенофонт Сампсонович Пошехонов – вероятно, дядя В.М. Пошехонова. Примеч. Исакова Б.А.),подошел ко мне, мазнул по лицу взятой с плиты охрой, ткнул кулаком в шею и сказал: «Не ленись жидкая дрянь». «Что я ему сделал?» – подумал я про себя и горько мне стало, но я удержался от слёз.

После обеда мастера легли спать, а я с другими мальчиками убирал со стола, снося грязную посуду в кухню на стол чернорабочей кухарке, толстой курносой бабе. Вдруг она обратилась ко мне и начала меня допекать за мою холодность к брату, за злость; за то, что я сказал, что мне страшно здесь и прочее, и прочее. А хозяйская кухарка все её подзадоривала. Не знаю чем бы все это кончилось, как вошла в кухню молодая барыня и приказала замолчать. Сказавши несколько слов господской кухарке, она велела мне идти за ней в комнаты. Вход в ее комнату был из того же коридора, здесь сидела девочка – нянька и играла с двумя ее дочками семи лет и пяти. Барыня эта была женой хозяина – Марфа Никифоровна, истинно добрый человек, который с первого слова внушает любовь и доверие. Она ласково расспросила откуда я, как сюда попал, есть ли родители, и когда все узнала, посоветовала никому из мастеровых подробно не сообщать ни о жизни в монастыре, ни о том, что матушка из духовного звания. Только в отсутствии мужа она была разговорчива, при нем и его матери она не смела сказать ни слова.

По ее приказу нянька сбегала в мастерскую за одним из мастеровых, он оказался слава богу, не Ксенофонтом, а был благодушным Владимирцем, почтительно выслушавшим просьбу хозяйки устроить меня среди товарищей и не обижать бедного сироту.

Как я жарко молил Богу перед сном за ее здоровье, даже легче сносил обиды, насмешки подлого Ксенофонта, всеми нелюбимого за его ябеды на товарищей.

Хозяин был прихожанин единоверческой Николая Чудотворца церкви – Ксенофонт перестал ходить в православную церковь в угоду хозяину, каждый праздник раньше всех шел в старообрядческую. За работой он гнусил по-староверски разные молитвы, чем возбуждал улыбки всех учеников, на подбор православных, к тому же любителей хорошего пения, охотно ходивших в Невскую Лавру к заутрене и обедне. Хозяин этого не возбранял, лишь бы дежурство соблюдалось правильно. Запрещалось только пение вслух православных текстов.

Дом Сан-Гали, где была мастерская, против Кузнечного переулка, (Лиговский проспект, 62) весь верхний этаж занимал В.М. Пошехонов. С парадной лестницы вход был в широкий коридор, на Лиговку помещения для хозяев, на двор и пустыри с фабричными зданиями выходили окна мастерской и прочих помещений; двух кухонь, двух общих комнат для мастеровых, спальни мальчиков, черной прихожей и одной комнаты, которую занимал главный мастер с женой и детьми».

 

 

Далее Василий Максимович описывает повседневную работу в мастерской с издевательствами мастеровых над мальчиками и над ним, как ему пришлось вместо учебы быть прислугой в доме хозяина, дежурить «казачком» во время отсутствия хозяев дома, самостоятельно рисовать копии с икон или рисовать с натуры изразцовую печь, что была в прихожей. Приведем еще две выдержки из этого периода жизни у Пошехонова.

«Скоро после отъезда хозяев в прихожую вошел человек среднего роста с большой, как мне показалось, курчавой головой, небольшой бородкой, одетый в коричневую шинель, спросил хозяина, я дал ему бумагу, он присел к столу, стал писать, потом посмотрел рисунок с Иоанна Богослова, а затем поглядел мою любимую изразцовую печь. Ее он похвалил, спросил не бранят ли меня за такие рисунки, да говорю, бранят. Он покачал головой промолвил про себя: «Не выучат тебя здесь тому, что хочется». Потом спросил меня, откуда я и как попал сюда. Я все рассказал по порядку». «Знаю – говорит он – Старую Ладогу, оба монастыря знаю, там по моим планам строят две церкви».

«Так это вы, господин Горностаев?» – чуть не вскрикнул я от радости. Он улыбнулся, погладил меня по голове, еще раз взглянул на рисунок печи и велел больше рисовать с хороших оригиналов и с вещей, которые перед глазами.

Уходя, он сунул мне в руку серебряный полтинник.

В оставленной А.М. Горностаевым записке напоминалось Пошехонову, что образа для Валаамского монастыря должны быть отданы, как и предыдущие, для исправления художнику Бажанову, без чего не могут быть им приняты.

Образа, о которых писал Горностаев, на третий день Николина дня носили к художнику Бажанову, жившему на углу Большой Садовой и Гороховой.

Я тоже принес небольшой образ для царских дверей. В мастерской было много картин, портретов, этюдов голов, копий с образов Боровиковского и других замечательных вещей.

Все говорили, что хозяин страшно недоволен требованием Горностаева, сердит на всех мастеров. Все присмирели. Скоро узнали, что образа написанные Тимофеем Комаровым (выходящим учеником) не требуют большого исправления, а вот остальным лица надо переписывать.

Главный мастер «личник» Петр Ионович, обиделся, попросил расчета. Пошехонов отказал в расчете. Все вздохнули спокойно и принялись за окончание образов в Елисеевскую богадельню и графу Протасову в домовую церковь».

«В тот же день я во время чистки одежды хозяйского сына Петеньки нечаянно оторвал рукав, подав его в таком виде старухе, она раскудахталась, посулила сказать хозяину, но на этот раз заступилась за меня молодая хозяйка Марфа Никифоровна, при которой я принес одежду. Она взялась зашить и не беспокоить Василия Макаровича. Однако мне не верилось, чтобы обошлось без наказания.

Здесь был такой обычай вместо слов употреблять кулак. Хозяин бил мастеров (вероятно и жену) и мальчиков. Мастера били только мальчиков и дрались между собой. Старшие мальчики били младших, только младшие никого не били, а ходили часто побитые. И это в придворной мастерской придворного мастера, старшего начальника иконописного цеха, который судил всех мастеров, попавших мастерским в Петербург».

Не выдержав условий такой жизни уже в августе 1986 года 12-ти летний Василий Максимович сбежал от Пошехонова домой в Старую Ладогу. Но уже в сентябре вернулся в Петербург, чтобы найти другого учителя с более подходящими условиями. Таковым стал Копон Алексеевич Ярыгин.

 

 

 

Примечание 7

См. примечание 3 к главе 1. Приведем сначала две выдержки.

Первая из книги Климина И.И. «Очерки по истории Бежецкого уезда Тверской губернии. Часть 1. Стр. 39».

«В 1862 году почетным смотрителем уездного училища был И.В. Давыдов, штатным – А.Г. Попов. Занятия в нем проводили: по русскому языку – А.И. Кельин, по арифметике и геометрии – Ф.А. Пешехонов, по истории и географии – П.Ф. Вилькельсен, по черчению, рисованию и чистописанию – А.П. Боголюбов».

 

 

Вторая из Альманаха «Религиозный Петербург» 2004 г. Выпуск 106. Статья Сосновцевой Ирины Владимировны «Икона в Петербурге». Примечание 59. «В литературе существует два способа написания этой фамилии Пошехоновы и Пешехоновы. Обращение к эпистолярному наследию этого семейства показывает, что использовались обе формы. Написание через «о» характерно для первых лет XIX века (видимо, и для более раннего периода), а написание через «е» преобладает в середине столетия».

Сопоставляя эти сведения, представляется, что инициатором смены фамилии Шманаевых на Шеманаевы мог быть Ф.А. Пешехонов.

 

 

 

Примечание 8

Петр Яковлевич Ловли государственный крестьянин, затем купец, имел двухэтажный каменный дом №27 по Красноармейской (Постоялой) улице, который был сломан в 2004 г. Рядом с жилым домом наследниками был построен в конце 19 в. магазин, дом №29, который сохранился до наших дней и используется под магазин.

 

 

Яков Федорович Первухин владел одноэтажным рубленным из бревен домом №34 на улице Чудова (Рождественская). Его женой была Александра Герасимовна – дочь Александры Алексеевны Бардиной. Таким образом, предоставляя Коле и Васе возможность обучиться ремеслу, а потом и работу для заработка, старшая сестра, через свою дочь, помогала младшей сестре (Елене Алексеевне) поднимать на ноги осиротевших мальчиков и выводить их на дорогу жизни.

 

 

 

 

Примечание 9

В книге «Стоят на улицах дома», Грибова Н.А. Бежецк 2004 г. стр. 22. Указаны торгово-промышленные фирмы Бежецка. Среди них – «Братья Шеманаевы – Гостиный двор. Магазин Железные, скобяные и москательные товары».

У писателя С.И. Сенина имеется фотография Бежецкого Гостиного двора построенного по проекту Карла Росси. На фотографии в центральной части двора на одном из входов в магазин виднеется вывеска «Братья Шеманаевы. Железные, скобяные и москательные товары».

 

* * *

 

Далее – читать Примечания Бориса Анатольевича Исакова к Главе 4 труда братьев Шеманаевых

Перейти в начало книги Бориса Анатольевича Исакова «Генеагенезис Шеманаевых»