БежецкийКрай

  НОВОЕ
НА САЙТЕ
  ИСТОРИЯ
И КУЛЬТУРА
  ЛЮДИ
И СУДЬБЫ
  АВТОРСКИЕ
СТРАНИЦЫ
  БИБЛИОТЕКА
САЙТА


«Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости» (А. С. Пушкин)

О детях Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина


SVN

Лидия БОГДАНОВА


 

Публикации на сайте


ПОСЛЕ СТОЛЬКИХ ЛЕТ Я ПРИШЁЛ НАЗАД…
О музейном опыте возвращения имени
Николая Гумилёва
АХМАТОВСКИЙ ПРАЗДНИК ПОЭЗИИ
(Бежецк-Градницы-Слепнёво)
О детях Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина

Авторское право


Материалы, размещенные на сайте "Бежецкий край", служат просветительским, информационно-образовательным целям, предназначены для продвижения и распрстранения историко-культурных традиций и краеведческих знаний, популяризации творчества авторов. Размещенные материалы свободны для некоммерческого использования и не предназначены для какого либо использования на платной основе. Изменение авторских текстов недопустимо, при использовании материалов сайта, ссылка на авторов материалов и сайт «Бежецкий край» обязательна.

Администрация сайта с благодарностью примет все замечания и пожелания по работе сайта, сделает все возможное, чтобы предложенные краеведческие материалы и информация были интересны и познавательны для посетителей сайта, не нарушали авторское право и законные интересы третьих лиц,, соответствовали действующему законодательству и этическим нормам.


 
 

Историко-краеведческий сайт «Бежецкий край». 2023 г.

Лидия БОГДАНОВА

 
 
 

 

27 ЯНВАРЯ 2023 ГОДА ИСПОЛНЯЕТСЯ 197 ЛЕТ
МИХАИЛУ ЕВГРАФОВИЧУ САЛТЫКОВУ-ЩЕДРИНУ.

 

В день рождения нашего выдающегося земляка хочется вспомнить о его семейной жизни, поговорить о любимых детях и их уникальных фотографиях, чудесным образом оказавшихся в фондах Государственного музея истории российской литературы им. В. И. Даля (Государственный литературный музей)

 

Мы привыкли думать и читать о М. Е. Салтыкове-Щедрине, как о строгом и требовательном государственном чиновнике, ярком писателе, беспощадном сатирике, блестящем журналисте, удивительном редакторе известного журнала 19 века «Отечественные записки». Крайне редко обращаемся к его личной, семейной жизни, которая очень много значила для него.

После окончания Императорского Царско-Сельского лицея Михаил Салтыков был определен на службу в Петербург в канцелярию Военного министерства. Литература же всегда владела им больше всего и была интересом всей жизни. Прослужить в Петербурге довелось всего лишь около трёх лет. За вольнодумие, усмотренное цензурой в содержании первых опубликованных повестей «Противоречия» и «Запутанное дело», а также критику существующего государственного устройства, на службе которого Салтыков находился, начинающий карьеру чиновник был отправлен на службу в Вятку, а вернее в ссылку и срок этой ссылки не был обозначен.

Можно себе представить: каково это было для 22-х летнего образованного, энергичного человека, привыкшего к столичной жизни, вдруг оказаться в далёкой глухой северной провинции. И никакие попытки избавиться из Вятского плена не помогали. Он писал брату из ссылки: «Как горько для меня это изгнание один Бог знает. Без ужаса я не могу представить себя в Вятке стариком».

Но среди всех ужасов и проблем ссыльной жизни в Вятке произошло очень важное личное событие – он встретил там будущую супругу и влюбился на всю жизнь. В доме непосредственного начальника — вице-губернатора Аполлона Петровича Болтина начинающий чиновник познакомился и подружился с его дочками-близнецами, двенадцатилетними девочками Лизой и Анной. Как вспоминают очевидцы, всегда сдержанный и суровый Салтыков «был очарован сестрами, их кудряшками и серыми глазами». Поначалу Михаил влюбился в обеих, Анна была умная, а Лиза красивая, но в итоге выбрал именно Лизу.

Когда Салтыков решился попросить руки и сердца красавицы — ей было пятнадцать, поэтому по настоянию отца влюблённый молодой человек покорно ждал, пока его избранница немного повзрослеет.

Практичная и деловая маменька, Ольга Михайловна Салтыкова, которая в это время ловко управляла хозяйством, живя в Тверской губернии в родовом имении Спас-Угол, была настроена категорически против женитьбы сына.  Но Михаил и не подумал уступать, он женился против ее воли на бесприданной Лизе Болтиной.

6 июня 1856 года в Москве в Храме близ Арбатских ворот Михаил Салтыков и Елизавета Болтина обвенчались. На бракосочетании со стороны жениха присутствовал лишь младший и любимый брат Илья. Ни маменька Ольга Михайловна, отказавшая непослушному сыну в материальной поддержке, ни другие родственники не приехали даже на свадьбу. Уверенного в себе молодого человека это не волновало, он был влюблен и счастлив!

Из воспоминаний современников мы знаем, что Елизавета Аполлоновна была «необыкновенно красивая моложавая брюнетка с серыми глазами, прелестными волосами и мягким голосом».

Позднее отношения в семье складывались не просто (а в какой семье они идеальные или простые!?). Сказывалась разница в возрасте, образовании, интересах. Он называл идеалы супруги «не весьма требовательными», светской жизни не выносил, а она была почти вдвое моложе, любила принарядиться, показаться в обществе, пококетничать. Притом, что бы не происходило, всегда была рядом, моталась вместе с ним по всей России, куда только его не бросали по службе. Нрав у него был крутой и бескомпромиссный, все в доме его побаивались, супруге же часто приходилось уступать. А он, хотя и сердился, требовал, ворчал, без своей Лизы не мог прожить и дня, всю жизнь заботился о жене и детях, никогда ни в чём им не отказывал, много и постоянно работал.

Из воспоминаний сына Константина известно, что Елизавета Аполлоновна была своему мужу «верной подругой в течение его многостра­дальной, скитальческой жизни. И была достойна его любви. Правда, что, будучи замечательно красивой женщиной, она любила хорошо приодеться, причесаться по-модному, любила также разные доро­гие украшения, но не требовала от мужа того, чего он дать ей не мог. Безропотно следовала она за ним из Вятки в Тулу, из Тулы в Рязань и т. д., не имея нигде постоянной оседлости, безропотно сносила все его капризы, зная, что они являются результатом его болезненного состояния. А когда он падал духом, ободряла и утешала его. И он бодрился и с новыми силами принимался за свой труд. Да, много было ею сделано, чтобы сохранить Рос­сии великого писателя, не раз с отчаяния решавшегося навсегда покончить с литературой. Затем, мало кто знает, какой старательной сотруд­ницей она являлась в его литературных трудах. Дело в том, что отец писал какими-то иероглифами, со­вершенно непонятными для большинства не только малограмотных наборщиков того времени, но и для интеллигентных людей. Кроме того, он беспрерывно делал выноски на полях листа бумаги, связь которых с текстом было найти довольно замысловато. Вообще, рукописи его для человека, не освоившегося с его ру­кой, с его методом писания, представляли нечто крайне неразборчивое. И вот мама терпеливо занималась перепиской мужниных рукописей, которые в переде­ланном ею виде и попадали в наборные типографий. Этот труд стоил ей почти полной потери зрения. Из изложенного ясно, что моя мать не была той пустой женщиной, о которой зря болтали досужие языки, а что она была всем своим существом предана тому делу, которому служил ее муж».

После кончины мужа в 1889 году Елизавета Аполлоновна замуж больше не выходила. Грамотно и предусмотрительно распорядилась довольно скромным наследством, благодаря чему семья не испытывала нужды. Скончалась в декабре 1910 года, пережив мужа на 21 год, их могилы рядом.

Нужно сказать, что в браке у супругов 17 лет не было детей. Константин Михайлович Салтыков в своей книге об отце рассказывает: «Мои родители были долго бездетны, а между тем, отцу очень хотелось иметь наследника, для которого ему было бы интересно работать.

Желание его осу­ществилось, когда он уже был в отставке и имел 45 лет от роду. Как мне передавала моя мать, мое появление на свет божий привело его в восторг. Он, как говорится, не знал, куда деваться от радости, и целыми днями пропадал из дома, разъезжая по зна­комым, которым объявлял о приятном для него проис­шествии, говоря, что теперь он будет еще больше предаваться своему труду, чтобы я в будущем ни в чем не нуждался и не должен был бы в свою очередь заниматься тяжелой литературной работой.

 Через одиннадцать месяцев родилась моя сестра. Ее рождение уже не было встречено моим отцом с той же экзальтацией, хотя и оно доставило ему радость. Он, наконец, был отцом, да еще вдобавок двоих детей, что ему и во сне раньше не грезилось».

Таким образом, 1 февраля 1872 года в семье Салтыковых родился первенец – сын Константин, который был желанным и долгожданным ребенком.

Щедрин на радостях делился этим важным событием со своим другом поэтом Николаем Некрасовым: «Родился сын Константин, который, очевидно, будет публицистом, ибо ревет самым наглым образом».

Один из современников вспоминал: «Когда у Салтыкова родился первый ребенок, суровый сатирик до забавности сиял радостью и счастием. Даже самые дорогие для него в жизни интересы, литературные, на время как бы отступили на второй план. Со свойственным ему оригинальным юмором он рассказывал о своем сыне. О том, что он делает теперь (не особенно великие дела, как догадывается читатель) и чем он будет впоследствии (непременно писателем). Это было забавно и вместе с тем трогательно».

Через год в семье родилась девочка. Рождение дочери Лизы стало очень счастливым событием для родителей, но, как уже упоминалось, самим писателем было воспринято гораздо спокойней.

А вообще, нужно сказать, у Салтыкова-Щедрина было самое трогательное отношение к детям, часто он их идеализировал и всегда верил, что они станут необыкновенными, выдающимися. И сына, и дочь он безмерно любил и не мог долго без них находиться. Если же они куда-то уезжали – безумно скучал, волновался, почти каждый день писал им трогательные письма. Если, не дай Бог, заболевали, то совершенно ничем не мог заниматься, только сидел около них и страшно переживал.

Как вспоминают гости Салтыковых, дети были очень избалованы, родители им ни в чем не отказывали. Детские комнаты были забиты игрушками, а сами они всегда с апельсинами и шоколадками.

Елизавета Аполлоновна, когда понимала, что баловство ничего, кроме вреда не приносит, оправдывалась – ну что же делать, ведь у меня всего двое детей, если бы было еще двое, я воспитывала бы их по-другому, я орала бы на них с утра до вечера.

При этом, дети строго-настрого усвоили, что нельзя шуметь и мешать отцу, когда он работает, пишет важные книги в своём кабинете.

На детей родители средств не жалели, обеспечили им хорошее домашнее воспитание и образование. Нанимали лучших учителей по музыке, танцам, рисованию. Дети свободно изъяснялись на трёх языках: немецком, французском, английском.

Всё время, пока Лиза и Костя учились в гимназии Михаил Евграфович, принимал живейшее участие в их учебных занятиях, часто помогал при выполнении домашних заданий, особенно письменных работ по русскому и литературе. Чаще всего получал тройки, а то и двойки, что его страшно возмущало. И об этом ходили легенды.

Вот небольшой забавный отрывок из воспоминаний подруги и одноклассницы Лизы – Софьи Унковской: «Живо помню, что он следил за тем, как идет преподавание у нас в гимназии: одними учителями был доволен, других недолюбливал, особенно раздражал его наш учитель русской литературы и словесности – Василий Константинович Дружинин. Щедрин критически относился к темам, которые тот давал нам для домашних сочинений, так как ему самому приходилось помогать дочери, а часто и прямо писать за нее: «Ну, какой черт может написать на такую тему? — бранился он. — “Язык народа — хранитель его славы”.

Ну что тут напишешь? Того и гляди, двойку опять поставят. Скажите ему, что он болван из болванов, а то еще лучше — позовите его ко мне, я его отчитаю как следует и скажу: “Когда же, милостивый государь, я у вас из тройки с минусом вылезу?”»

Дочь его обыкновенно со страхом отвечала: «Этого только не делай, папа, он рассердится, и будет ставить мне единицы».

Интересно, что она никогда не обвиняла учителя за дурной балл, а наоборот, сердилась на отца, что он написал не так, как следует, и все-таки отец снова брал перо в руки и писал, получая нередко три с минусом».

Как известно, в семье Салтыковых очень любили театр, у них даже была своя ложа в Петербурге. Большим театралом стал Костя, который и сам как режиссер часто устраивал домашние спектакли и заставлял родителей и воспитателей просматривать эти постановки по многу раз.

Образование Константин получал сначала в Петербургской казенной, а затем в частной гимназии Гуревича, учился всегда не особенно хорошо. Как он сам любил подчеркнуть, что успевал не лучше своего друга Федора, сына Достоевского. Ещё Константин Салтыков вспоминал, что отец всяче­ски урезонивал получше учиться, угрожая, что, в случае если выгонят из гимназии, отдаст его пасти свиней.

Совершенно Косте не давался греческий язык, экзамен по которому он так и не сдал, в результате отцу пришлось перевести сына в Царскосельский лицей, где сам когда-то учился и где греческого языка не было. Но и в Лицее полного курса любимый наследник не закончил. «Константин хотя и умен, но ленив и разгильдяй» — с горечью писал Салтыков своему другу.

Писателя не стало, когда младшему Салтыкову было всего 17 лет. Именно любимому сыну Михаил Евграфович адресовал своё последнее письмо, которое можно считать завещанием: «Милый Костя, так как я каждый день могу умереть, то вот тебе мой завет: люби мать и береги ее; внушай то же и сестре. Помни, что ежели Вы не сбережете ее, то вся семья распадется, потому что до совершеннолетия вашего еще очень-очень далеко. Старайся хорошо учиться и будь безусловно честен в жизни. Вот и все. Любящий тебя отец.

Еще: паче всего люби родную литературу, и звание литератора предпочитай всякому другому».

Большую часть своей жизни Константин Салтыков прожил в Пензе. В 1907 году он был назначен туда чиновником особых поручений в региональное подразделение Министерства земледелия и государственных имуществ – Пензенско-Симбирского управление. Всегда интересовался журналистикой, постоянно публиковался в региональной прессе: много писал о театре, о местной жизни предреволюционной России. Родственную связь с великим отцом никогда не афишировал.

В Пензе он начал писать и свою единственную книгу «Интимный Щедрин» – это домашние, семейные, личные воспоминания об отце. Книга вышла в 1923 году и подверглась строгой критике пролетарских писателей, которые ждали образ революционного демократа, отмеченного Лениным.

От советского государства Константин Михайлович получал небольшую персональную пенсию. Жили с женой очень скромно, часто сводили концы с концами, детей не было. На исходе НЭПа ему предложили квартиру в Ленинграде и повышенную пенсию.

Перед отъездом из Пензы Константин Салтыков подарил свою книгу воспоминаний об отце местной библиотеке. Автограф на книге датирован 21 мая 1928 г.

В Петербурге он прожил всего 4 года, постоянно борясь с разными недугами: «Я унаследовал от отца не его могучий талант, а только одни его болезни» — писал Константин. 16 июня 1932 года Константина Михайловича Салтыкова не стало. Как и завещал, похоронен рядом с отцом в Петербурге на «Литераторских мостках» на Волковом кладбище.

О дочери М. Е. Салтыкова-Щедрина известно немного. В детстве Лиза радовала родителей своими успехами в гимназии и отец ею не переставал гордиться.

До революции жила в Петербурге. По воспоминаниям близких мы знаем, что Елизавета Михайловна Салтыкова была удивительным человеком: очень терпеливая, добрая, бескорыстная, интеллигентная, блестяще образованная.

Первый раз она вышла замуж в 1892 году за барона польского происхождения Николая Александровича Дистерло, от которого родила дочь Тамару. В 1899 году они расстались. Второй брак в 1900 году с американским итальянцем маркизом Эженом Адольфовичем де Пассано (Эжен де Пассано). В 1904 году у них родился сын Андрей. После революции Елизавета Михайловна с мужем и сыном уехали из России, собирались ненадолго, но оказалось навсегда. Она умерла в 1927 году. Похоронена в Париже на кладбище Пер-Лашез

Дочь же Елизаветы Михайловны Салтыковой от первого брака – Тамара Дистерло из России вместе с матерью не уехала.

Именно она, Тамара Николаевна Дистерло, по мужу Гладыревская, успела передать в Государственный Литературный музей совершенно уникальные семейные фотографии, именно ей мы обязаны тем, что можем рассматривать изображения любимых детей писателя. Уместно и необходимо вспомнить здесь о трагической судьбе единственной внучки Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, Тамары Николаевны Гладыревской.

Родилась Тамара в 1898 году в Петербурге. Её отцом, как упоминалось выше, был генерал царской армии Николай Александрович фон Дистерло, его не стало в 1920 году. С шестнадцати лет Тамара начала жить и зарабатывать самостоятельно. Она давала уроки иностранных языков, поскольку блестяще знала английский, немецкий, французский, итальянский. Во время первой мировой войны пошла на фронт сестрой милосердия. В 1920-е годы работала переводчицей в Казани в американской организации помощи голодающим.

В 1930-е годы жила в Москве, много работала: в Научно-экспериментальном институте медицины и одновременно на Кунцевском военном заводе переводчицей. Были они вполне счастливы с мужем Александром Ильичом Гладыревским, который удочерил её девочек от первого брака Елену и Софью.

Когда в наше время стало можно об этом говорить, дочь Елена рассказала журналистам о семейной трагедии. В марте 1938 года, в воскресенье, Тамару Николаевну вызвали на военный завод, где она переводила технические тексты. Она нисколько не удивилась, что это был выходной день, и спокойно пошла на работу. Ей было всего сорок лет, дочерям двадцать и двадцать два. Ушла и не вернулась. Девочки вместе с отцом, как не пытались, ничего не могли узнать о её судьбе.

Много позже стало известно, что Тамара Николаевна была арестована по статье № 58 и приговорена к 10 годам заключения без права переписки (по тем временам это означало расстрел). Не помогло и то, что она была внучкой классика русской литературы, писателя-демократа, которого высоко ценил и цитировал Ленин. В августе 1938 года Тамару Николаевну Гладыревскую расстреляли на Бутовском полигоне, в 1956 году реабилитировали за отсутствием состава преступления.

После всех грозных исторических событий и многочисленных переездов в семейном архиве Салтыковых очень мало сохранилось подлинных документов. Тем важнее бесценные фотографии, которые Тамара Николаевна в январе 1934 года успела передать в Государственный Литературный музей. В музейной книге поступлений, книге учёта есть запись, сделанная 9 января 1934 года рукой Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича, основателя Литературного музея. ЗАПИСЬ о том, что у Т. Гладыревской приобретены материалы о Салтыкове-Щедрине за 40 рублей. (Видимо были нужны деньги…)

По своей значимости, переданные в музей фотографии уникальны. К тому же важно отметить, что они числятся среди тех материалов, которые положили начало богатейшему собранию Государственного Литературного музея, создававшегося в начале 30-х годов.

В Литературном музее хранится замечательная коллекция очень интересных прижизненных фотографий и самого писателя. Его портреты сделаны в разные годы известными в 19 веке мастерами. Но это отдельная тема. 

Разглядывая же фотографии любимых детей М. Е. Салтыкова-Щедрина, необходимо знать ещё один любопытный момент из воспоминаний сына писателя Константина Михайловича Салтыкова: «Отец, уезжая сниматься, обыкновенно брал с собой меня или сестру, а то и обоих вместе и таким образом фотограф снимал нас заодно, но замечательно, что ни разу он не снял нас вместе с папой».

Вот такая интересная и грустная семейная история…

 
 

ФОТОГРАФИИ

 

Константин Салтыков. Петербург. 1874
Фотография Р. Бейера
(На обратной стороне надпись: «Костя Салтыков. 1874 года.
2 года ½ месяца»)

 

Лиза и Костя Салтыковы. Петербург. 1881 (8 и 9 лет)
Фотография К. И. Бергамаско. Сепия

 

Елизавета Салтыкова. Петербург. 1882
Фотография К. И. Бергамаско/td>

 

Елизавета Салтыкова. Петербург. 1884.
Сепия. В овале. Фотография Г. Деньер
На обороте автограф:
«Дорогой моей подруге Соне Унковской…»

 

Елизавета Салтыкова. Петербург. 1887
Фотография К. А. Шапиро

 

Елизавета Салтыкова. Петербург. 1888
Фотография К. А. Шапиро

 

Елизавета Салтыкова. Париж. 1896
Фотография Reutlinger